Повесть в стихах

Образец моего творчества.  

(Повесть в стихах  

и попытка протестировать  

Искусственный Интеллект – в простонародье «ИИ»)  

***О ГЛАВНОМ***  

Со мною вот что происходит…  

Ко мне давно никто не ходит,  

Со мной почти не говорят,  

И телефоны не звонят.  

Бывает позвонят ошибочно но редко,  

А вот еще звонят не чаще раза в сутки  

Рекламщики и социологи, мошенники и проститутки…  

Но я предупрежден. Я знаю,  

Что их услуги и заботы обо мне сплошные утки  

И я их тут же прерываю.  

Нет, я не злюсь, терплю не ною –  

Ген долголетия и срок дожития тому виною.  

Вот, даже Прохор кот  

Когда он сыт, меня обходит стороною.  

Те, кто меня моложе, знать меня не знают.  

И старшими забыт, да и не понят,  

А сверстников моих хоронят и хоронят…  

Мужчин и женщин, да еще каких!  

И больно за любимых и родных.  

Я не пишу и не читаю стихов  

В кафе, на радио или тв, и все давно забыли  

Как мы с поэтом Заурихом, спасая,  

Евтушенко чуть не погубили.  

Из летнего кафе при ресторане ЦДЛ  

Мы с Заурихом, на такси его украли  

И через «Новый мир» и «Москоу Ньюс»  

И «Москоу Тайм» просили  

За фронду и строптивость, чтобы его простили  

И ненадолго его на Кубу отпустили.  

И им уговорить Хрущева удалось!  

И Евтушенко с Вознесенским заодно,  

За дерзкий спор на совещании в ЦК с хозяином  

С большим трудом, но все-таки простили,  

И парни подальше от греха не сразу правда,  

Но за границу укатили.  

Им обошлось…  

А Зауриху «Новый мир» покинуть  

И отсидеть пришлось. А у меня всю рукопись стихов моих, по мнению других  

Довольно не плохих,  

Готовую в печать,  

За модернизм и абстракционизм  

Наветы на Есенина…  

С 6 этажа редакции, в контейнер мусорный спустили,  

В какой то «список молодых» включили  

И подходить к издательствам надолго запретили.  

В журнале «Смена», что над кинозалом "Колизея"  

Был, забрал какие-то стихи свои  

И прежде, чем их выбросить в корзину,  

Послал все к чёрту, вспомнив,  

У меня ж диплом МАИ!  

Поэтому-то и не стал Большим поэтом.  

Так долго я живу на белом свете!  

А начинали мы еще с Успенским  

На приборном, когда-то пятом факультете  

В сотрудничестве с ним маёвскому театру "Телевизор",  

Миниатюры, реплики, репризы  

И анекдоты, мы весело писали.  

И вслед за зрителем, над ними сами хохотали.  

Какая жалость, столько замечательных имен  

В 60х из МАИ по свету разбежалось.  

А вот теперь уместно тут  

Припомнить всяким Оным,  

Которые тогда шутили, что МАИ, теперь «киноэстрадный,  

И спортивно-театральный институт».  

А между прочим это люди ушедшие на КВН  

Или кино и в первую в стране команду Регби…  

И прочее и прочее  

Да, я не плохим поэтом, но бездомным слыл,  

И Виктор Шапов, художник, с женою мне  

Иногда лирическим приютом был.  

Отсюда я на подмостки сцены и концерты выходил.  

С Булатом Окуджавой, в каких-то учреждениях выступал.  

И кстати, как-то раз на вечеринке, в доме  

На против Елисеевского, с Высоцким рядом сидя на кровати  

Стихи свои читал.  

А в полночь – когда все разошлись, мы встали  

И по ночной Москве к Националю пошагали.  

Там за углом троллейбус первый проходил,  

В который я его, прощаясь, посадил.  

А сам поехал на вокзал,  

Но на последнюю ночную электричку опоздал.  

Поэтому на Телеграф я отсидеться до утра вернулся.  

Только задремал и тут с милицией столкнулся.  

Милиционер меня тряхнул, я тут же подскочил  

И он мне что то, вроде, допроса учинил.  

Всё спрашивал кто я, откуда я и кто моя семья.  

А я мычал  

И некорректно на вопросы отвечал  

Он в нетерпении злостью изошел  

И в отделение милиции на Пушкинскую повел  

На улице я тоже не молчал  

Стихами я Москву ночную величал  

И всех с кем виделся вчера перечислял,  

Он вдруг меня остановил  

Глаза и брови к долу опустил,  

И тихо-тихо так меня спросил:  

– Высоцкий это тот который пьет? …  

И хорошо поет?  

Я подтвердил.  

И он в сторонку отступил:  

– На телеграф назад ступай, и до утра,  

До первой электрички, спокойно досыпай.  

А вот, Лимонов лет на пять со мною на встречу опоздал.  

Не знаю как, наверное, как я, он тоже к Щапову, в друзья попал.  

И нам Всевышний даже встретиться не дал.  

Хотя проделки наши у обоих знал.  

Я Олю Щапову – вторую, после Тани  

Щаповой жену боготворил.  

Мы с нею стихи читали,  

И антологию всемирной поэзии, подаренную ею, наизусть учил.  

А Виктор Щапов, вечно занятый работой  

И заказами "Внешторгрекламы", из-за спины шутил:  

Читайте Дети наслаждайтесь,  

Но только в ванной от меня не запирайтесь.  

Студентка Оля, там недолго оставалась. Восстановилась тайно в МГУ,  

И с Виктором рассталась.  

И шутка с ванной комнатой так шуткой и осталась.  

А вот Лимонов по-другому жил,  

Он – пятую жену художника, Елену – заворожил.  

Они открыто, не скрывая ничего встречались  

И даже чуть не повенчались.  

И, слава Богу, что не обвенчались.  

Елена позже графиней итальянской стала,  

А он бандитом с большой дороги…  

Но прежде они расстались.  

Лимонов как Дубровский с националбольшивиками  

Разбойничий отряд собрал,  

И с ним, с призывом к мятежу и возвращению в Союз,  

По странам СНГ летал.  

Но под карающей рукой степных казахов  

Бесславно пал.  

Казахский суд его арестовал.  

Он через год домой вернулся  

И сразу тихим и незаметным стал.  

А был героем! И все знали,  

Что они с Еленой от Виктора сбежали.  

Поэтому Бомонд Московский целый год вопил  

Что Виктор с горя белый мерседес разбил.  

В палате Склифосовского его я навестил.  

И очень удивился, что он здесь не грустил,  

С ногой, подвешенной на крюк, скорее веселился.  

Не помню, что он говорил, я торопился  

Мы распрощались,  

И больше не встречались.  

Нет! Стой! Забыл!  

Ко мне на свадьбу в ресторан Арагви,  

Он объявился. Как Чацкий, «с корабля на бал».  

На голову мою свалился  

И очень удивился, то что я на Ольге  

Но совсем другой женился.  

Поздравил, выпил, закусил  

С моей женой потанцевал,  

И вдруг два подмастерья его, Пушкарский и Цыпорин  

С корзиною цветов украденой у входа в ресторан,  

Ввалились в зал, поздравили всех нас, и Виктора позвали.  

Но мы с Ольгой просили его не забирать.  

Но парни глазом не моргнули  

Под белы руки Виктора подняли  

И с шумом, не прощаясь из ресторана умыкнули.  

Больших поэтов и художников,  

Тех времён и след давно простыл.  

И среди нас живых почти таких не слышу.  

Больших скандалов нет у них…  

И вот всевышнего молил,  

Что бы поэт Дементьев долго жил.  

Вот Игорь Волгин жив, прекрасно смотрится  

В «культуре» на ТВ и на ОТР, и сам давно забыл  

Что он шестидесятник, и диссидент из МГУ  

И «Солнце» из Литобъединья при Московском комсомольце.  

Наверняка забыл, как в Доме литераторов  

Вне очереди на трибуну влез;  

На целых полчаса меня опередил  

И тем нарушил, разблюдовку  

Заранее спланированных тем.  

Потом бубнил не извиняясь:  

Я тороплюсь. Я чуть не опоздал.  

Но после сексуально-бурных излияний его.  

С военной темой и окопными смертями,  

Боясь скомпроментировать ее  

Я выступать за ним, со сцены отказался.  

И сгоряча покинул зал.  

И больше никогда с ним не встречался,  

И вместе никогда не выступал.  

Не из поэтов мне мерцают 2 звезды –  

Но не на небосклоне,  

Мои ровесники: Мать Джигурды,  

Затмившего её  

И славный парень Берлускони.  

Вот только почему-то Берлускони  

Давно не едете к нам и так давно не звонит  

Свободен от Премьерства  

И ничем не занят вроде,  

Но вот не навещает больше Кремль  

С товарищем Володей.  

Но слава Богу! Только что услышал  

Что он вчера из госпиталя вышел.  

А мне в РУСЗН завидуют: – ну, это слишком!  

Спокойно жить и в ус себе не дуть  

Как Ветеран труда  

Почти что тридцать лет, с потертой  

Пенсионной книжкой.  

По недосмотру или указивке –  

Эти населеньяведы,  

Меня лишили права  

Бесплатно посещать зал гимнастический, библиотеку и обеды.  

Зал гимнастический, и вибромассажёр я пережил как видно,  

А за обеды за столом со скатертью  

И старичков за ним как я, но чуть меня моложе,  

Мне до сих пор обидно.  

Но я не злюсь, терплю не ною  

Ген долголетия и срок дожития тому виною  

И мирно спящего недалеко кота, я осторожно  

К себе по ближе подвигаю ногою.  

Мой сын из-за Чернобыльской аварии  

И инвалидности, как говорят в народе  

С женой укрылся в СНТ, точнее – в огороде.  

Капает, сеет, поливает. Днем перенатружен  

Но счастливы они вдвоем, и им никто не нужен.  

Бывает внучки забегают, и из прихожей  

Мне кричат: – «Эй, дедушка, привет! »  

И я в блаженстве замираю…  

Я тоже им кричу,  

Как будто отвечая :  

– Я внучки, видеть вас хочу!  

Ведь я без вас скучаю!  

А заодно согрейте Чашку чая,  

И жду…  

Но вместо чая,  

Через часок-другой  

В прихожей снова шум и смех,  

Знакомые слова: – «Привет, пока» и топот ног,  

Как будто убегая.  

Щелчок замка… и снова в доме тишина без края.  

Но я терплю, не злюсь и не ругаюсь матом  

Ген долголетия и срок дожития, и твой и мой  

У каждого свои…  

И я смиряюсь… это – Фатум!  

И вдруг, злой рок еще одну задул свечу  

И стискивая зубы в стоне,  

Я про себя мычу  

В бессилии: в Италии скончался Берлускони  

Пол года не прошло, какое совпадение?!  

Двенадцатого, в понедельник в День России  

Мы сверстники но Боже,  

Он на шесть месяцев меня моложе,  

А вот не уберегся все же…