Недосмотренный «Титаник» или Сила искусства

«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся», – глубокомысленно заметил поэт. А я ещё от себя добавлю – также нам не дано предугадать, как отзовётся наше дело, даже в том случае, когда не было произнесено ни звука. Ну, а реакция женского сердца вообще непредсказуема. Хотите доказательств? Сейчас я расскажу вам показательную историю, в которой немая сцена моей физической немощи спровоцировала неожиданнейшие движения души другого человека, конечно, женщины. Движения эти были совершенно нелогичны и изменили всю мою жизнь.  

Любил я несколько лет назад одну симпатичную курносую Таню: бегал к ней в гости, писал, как и положено, пошленькие стишки, целовал её в ямочку на щеке, гладил малюсенькие ручки, задавал философские вопросы, ревновал ко всему живому, мало ел, ещё меньше спал, – словом, личность моя стремительно деградировала и разрушалась. Татьяне мои судорожные ухаживания, конечно, нравились, хотя виду она, само собой, не подавала. Отец её работал на каком-то заводе, в свободное время вдохновенно пил горькую и мною совершенно не интересовался, как, впрочем, и я им. Мамаша была добрая и поэтому тучная женщина. Меня она почему-то тихо презирала, и на этой неблагодатной почве мы с ней яростно соревновались в силе любви к её дочери. Именно Галина Петровна произнесла однажды невинную фразу, последствия которой оказались для меня роковыми:  

– Сходили бы в кино.  

Я, как внимательный и чуткий кавалер, немедленно отреагировал на этот тонкий намёк, схватился за руку своей возлюбленной и увлёк хозяйку этой руки за собой.  

Через некоторое время мы уже уютно устроились в кафе кинотеатра. Давали «Титаник». Я взял лучшие, в середину зала, билеты и теперь благородно и широко угощал даму сердца мороженым, себя – пивом и вообще чувствовал себя рыцарем без страха и изъяна. Вероятно, за это сытое мещанство моё самоуважение вскоре и было уничтожено и растоптано железными сапогами судьбы.  

Но по порядку. Войдя в зал, мы с удивлением отметили, что любителей зарубежного кинематографа собралось больше, чем хотелось бы: некоторые энтузиасты расположились даже в про-ходах на принесённых стульях, – такого нездорового ажиотажа я не помнил со времён «Кинг-Конга» ещё в советское время. Толкаясь и наступая на чьи-то ноги, мы всё-таки добрались до своих VIP-мест и замерли в трепетном предвкушении. Для разогрева администрация нам подкинула пошленький киножурнал кустарного производства, но все были настроены доброжелательно и никто не обиделся.  

После 18 минут документального вступления «Титаник» отчалил, вслед за ним на лодках своего праздного любопытства дружно подался зрительный зал.  

До столкновения с айсбергом я добросовестно следил за сюжетом, ум мой был подвижен и энергичен. Я даже позволял себе нежнейшие диверсии любящей рукой в область коленок своей спутницы... Несчастный, я и не подозревал, какие испытания предстоит мне вынести в самое ближайшее время!  

Итак, «Титаник», столкнувшись с неопознанным айсбергом, начал медленно тонуть, а вместе с ним неожиданно начал тонуть и я – выпитое перед сеансом вкусное пиво начало своё пагубное действие на мои внутренние органы.  

В начальной стадии я тонул аккуратно и оптимистично. Последующий анализ ситуации по-казал, что именно в этот период и следовало мне выйти в укромные места – я ещё был в состоянии свободно маневрировать своим туловищем без физиологических возмущений организма. А я этого логичного хода не сделал и – принял муки... Ну, в самом деле, кто ж знал, что «Титаник» будет тонуть так долго и красочно. Казалось бы – минутное дело!  

Зарубежный режиссер, который в 1984 году подарил нам киборга-убийцу, так не считал: он начал топить «Титаник» издалека – сначала у него засуетились пассажиры 3-го класса. На том же низшем уровне невнятно запаниковал и мой организм. Но 1-ый класс, и на экране и у меня в голове, явно недооценивал размеры грядущей катастрофы и беспечно слушал струнный квартет.  

Тем временем вода прибывала. Моё мироощущение всё чаще отвлекалось от произведения искусства и тревожно обращалось внутрь себя, на насущные проблемы жизнедеятельности. Оптимизм сменился крепчающим осознанием надвигающейся беды.  

Через некоторое время непокорная вода вероломно разрушила какую-то подозрительную стеклянную крышу на «Титанике», и этот эпизод так меня впечатлил, что я немедленно познал две истины: во-первых – любая моя неосторожная попытка просочиться к выходу может привести к несанкционированной и позорной потере веса и, во-вторых – я в ловушке. В этот переломный момент фильм перестал представлять для меня какую-либо художественную ценность и лишь болезненно воздействовал на мои нервные окончания обилием воды и соответствующих её движению звуков. С этих пор я ушёл в себя и до конца сеанса в объективную реальность так и не вернулся. Разум мой затуманился и ожесточился.  

Постепенно я почувствовал к «Титанику» брезгливое презрение, – по моему глубокому убеждению, он погружался в пучину мирового океана преступно медленно. «Ну кто ж так тонет?!» – напряженно думал я, изнемогая от желания увидеть финальные титры и про себя матеря режиссёра. Мои робкие телодвижения стали неестественными и моя возлюбленная, о которой я к тому времени уже начал забывать, давно подозрительно на меня поглядывала и даже, будто случайно, задела мой локоть своей рукой, которая ещё недавно была ручкой. «Толкается, – неприязненно думал я, – мамашу свою толкай! Тоже мне – массовик-затейник, организатор досуга! »  

По мере того, как «Титаник» клевал носом, я равномерно проникался ненавистью ко всему человечеству. В раздражении я отлучил от церкви все пивные компании голубой планеты и про-клял продукцию их, губящую порядочных людей. В дополнение ко всем бедам, свалившимся на мою бедную голову, присоединился какой-то мерзавец позади меня, который издевательски регулярно открывал пластиковую бутылку чего-то шипучего и вызывающе громко из неё пил. Я никогда в жизни не испытывал такого жгучего желания отнять у чужого человека его собственность и зашвырнуть эту собственность куда-нибудь в Антарктиду. Только чувство врождённого такта удержало меня от этого искреннего порыва.  

На глазах моих появились крупные слёзы, очевидно жидкость в поисках выхода ударила в противоположную сторону.  

А «Титаник» тем временем, слава Богу, благополучно развалился надвое и дело, кажется, шло к счастливому завершению. Самое интересное, что смотрелось всё это беганье по палубам, полёты над водой, мало того, что красиво, так ещё и захватывающе, за два часа с лишним часа ни-кто рядом не уснул, хотя снаряды вокруг не рвались и глотки никому не резали. Я уже сладостно предвкушал панорамное удаление камеры, когда коварный режиссёр окончательно меня добил душераздирающей, по его мнению, сценой прощания. Сцена действительно душу мне разодрала в пух и прах: представьте себе – на двери лежит какая-то растрёпанная, неухоженная дама, а у неё в головах плавает какой-то мальчик, то ли сын её, то ли не поймёшь кто. И тоже мальчик этот ручонками держится за дверь. Держался-держался и вдруг начинает на даму свою прерывисто заикаться – пык-мык, что к чему, зачем он тут плавает, о чём пытается поведать? А дама у него вся синяя, как баклажан, тоже трясет её. Тот ей что-то всё пытается выговорить и дрожит, а она слушает его и её аж колотит. Меня, глядя на них, тоже стало трясти. От злости. Один Бог знает, чего мне стоило сдержаться, не вскочить с места и не закричать зычным голосом этому подонку: «Брось дверь, сукин сын, не болтай!!! » Если бы я был с ним рядом на какой-нибудь лодке, я бы лично отцепил ему пальчики и ещё с удовольствием добавил бы веслом для увеличения скорости погружения. Но он как-то и сам пальчики разжал и утоп. Та, синяя, плачет, убивается по нём. Ну, думаю, сейчас постенает и – баста! Так нет!!! Появились на горизонте какие-то лодочники с фонарями – мародёры, что ли, не знаю... Вот тут я не выдержал, и терпение моё многострадальное лопнуло: я плюнул на всех и вся и, тихонько повизгивая, кинулся к выходу по чьим-то ногам, рукам и слезам. У запасного выхода первый же угол за портьерой (или гардиной? ) показался мне очень укромным, и я осуществил свою мечту, которая мешала мне полноценно жить.  

Вы спросите – а причём тут Таня и где сила искусства? А Таня через несколько дней объяснилась мне в любви – её поразила моя способность к сопереживанию. Я не стал её переубеждать, конечно. Зачем?  

Теперь она моя жена. Я целую её в ямочку на щеке и с благодарностью вспоминаю и ту синюю неухоженную даму и её разговорчивого непотопляемого... сына, что ли? Да какая разница!  

–-----------  

2003 г.